"День, когда я забирал жену и дочь из Ирпеня по разрушенному мосту, – самый страшный в моей жизни". Интервью с документалистом Романом Любым

Роман Любый начинал как хроникер Майдана в группе “Вавилон’13”, его короткометражки вошли в альманахи “Сильнее, чем оружие” и “Евромайдан. Черновой монтаж”. Его полнометражный дебют War Note (“Тетрадь войны”, 2020), смонтированный из съемок военнослужащих в зоне АТО/ООС, признан одной из лучших неигровых картин об украино-российском противостоянии.

Сейчас Любый завершает второй полнометражный фильм “Железные бабочки” о крушении малайзийского “Боинга 757”, сбитого на Донбассе российским “Буком” в 2014 году.

Мы поговорили с Романом о его становлении в кино, начале российской агрессии и том, стоит ли сейчас снимать о войне.

– Как вы начинали снимать?

– Папу приглашали художником-постановщиком на студию, я там бегал по съемочной площадке. Такой первый опыт. После школы практически случайно попал к Марченко на режиссуру научно-популярного кино в Карпенко-Карого, но только на третьем курсе понял, что это такое. Ведь отец-основатель нашей мастерской – сам Феликс Соболев, а Марченко – его второй режиссер и помощник почти во всех фильмах.

– А первый фильм, которым вы гордитесь, когда у вас получился?

– Я не был очень мотивированным студентом, так что можно считать, что Майдан и стал настоящей площадкой для юного документалиста. Плотность событий безумная, и несложно найти, что снимать. Как режиссер я начал раскрываться с “Вавилоном’13” еще и потому, что мы варились среди очень опытных профессионалов. Так что “Шум” – первая работа, которую я делал как режиссер. Там целая героическая история, как я собирал комплект оборудования для съемки. Но в итоге получился и визуально, и сюжетно интересный фильм.

– Вы много работаете режиссером монтажа, и я заметил, что в ваших фильмах масса интересных монтажных решений. Скажите, как вы их находите, есть метод?

– Мне очень нравится слово “рифма” в данном случае. Просто есть вещи, которые рифмуются между собой. Но это еще и способность мозга. Мы все время монтируем, все время происходит поиск нейронных связей, это то, чем человек постоянно занят.

Я прямо сейчас монтирую “Железных бабочек”, там собран очень разнородный материал. Но вот пожалуйста: параллельно показываю, как строят новый “Боинг” и как воссоздают корпус сбитого “Боинга”. Получается впечатляюще.

– Как появился War Note?

– Мне нужно было собрать музыкальное видео. Хотел использовать съемку военнослужащих ЗСУ с их телефонов и GoPro, начал рыться на ютубе, оказалось, что в “Вавилоне” лежит несколько видео. Скоро стало понятно, что записей очень много, они имеют самостоятельную ценность, их хочется смотреть и что-то обязательно из них делать. А после сборки трейлера все сомнения отпали.

– За восемь лет вышло много документалистики о войне, но только у вас, пожалуй, отказ от главного героя и линейного сюжета.

– Мне неинтересно заниматься одним героем. Многие школы построены на этом, а мне скучно погружаться в единственного персонажа. Интереснее атмосфера, ритм. Понимаю, что я в этом довольно одинок. Но построение фильма из множества элементов – это метод, чтобы объяснить людям мое увлечение темой. Вот что делает War Note, наверное.

– Вы собрали много ценного материала. Будете с ним что-то делать еще?

– Есть замысел истории о Николае Ильине с позывным Эстонец, много снимавшем на свою GoPro. Он погиб в 2021 году, и сепары выложили его последнюю запись. Там жизнь человека до последних секунд. Этот сюжет еще в производстве, может, доделаю.

– Но сейчас, как я понимаю, более актуальны “Железные бабочки”. Вы там применяете игровые вставки с актерами. Зачем?

– Потому что есть соображения, которыми трудно поделиться в словах. Когда мы говорим о 298 жертвах – это ничего не значит, в цифре нет людей. Поэтому использую форму, через которую напоминаю зрителю, что у каждого из них были свои ощущения, мысли, влюбленности. К свидетелям катастрофы приходили и запугивали, чтобы они говорили, что самолет сбил истребитель. В фильме есть об этом пару слов и не больше, но на этой информации хочется сделать акцент, поставить себя на место свидетеля, видевшего дождь из людей и которому потом затыкают рот. То есть это не эксперимент ради эксперимента.

– Где вас застало 24 февраля?

– Я был в Лондоне, работал на спектакле белорусского Свободного театра “Собаки Европы” – мы его делаем уже третий год. 24-го ко мне должны были лететь жена с дочерью, но случилось то, что случилось. Первые пару дней все мне устраивали истерики, чтобы я никуда не дергался. Пришлось лгать родным, что я волонтерю в Кракове, при этом пробираясь в Киев. Родители живут в Ирпене, я попросил их забрать жену и дочь туда, куда безопаснее (с усмешкой) – из Киева в тихий Ирпень.

– Боже… Закончилось все хорошо?

– День, когда я выводил жену и дочь из Ирпеня по разрушенному мосту, – наверно, самый страшный в моей жизни.

А потом уже вообще ничего не страшно. После того, как жена пишет о том, что творится в Ирпене, а ты где-то и ничего не можешь поделать, какие-то минометные обстрелы кажутся мелочью. Сейчас уже жена с ребенком в Лондоне, а я в Киеве.

– А ваши родители?

– Они все это время оставались там. Им повезло, что они живут в закоулке, о котором даже забывают, что это Ирпень. У них были российские позиции в 500 метрах. Дом, который видно из окон, обчистили, в соседнюю хату снаряд прилетел, а с ними, к счастью, все хорошо. У них такое мощное сообщество сложилось из местных могикан, все по расписанию: кто когда генератор включает, у кого сколько баллонов газа, кто готовит есть – все общее.

– Вы как-то приняли участие в боевых действиях?

– Я ориентировался на местности в Ирпене, знал, где линия электропередачи, где какие тропы. Помогал с аэроразведкой участка.

– А кино?

– Был полнометражный игровой проект о Донецке 2014 года. Фильм об ощущении начала войны. Сценарий строился на интервью с людьми, непосредственно участвовавшими в партизанском движении в Донецке тогда. Это должно было сложиться в трилогию: War Note показывает войну в микрокосме, “Железные бабочки” – макрокосм, а это было бы завершение: тоже о войне, но ни одного кадра с оружием. Но эта история уже неактуальна. О войне снимать не хочется.

– Почему?

– Во всех наших работах есть элемент предостережения. Мы хотели рассказать о войне как можно больше, чтобы что-нибудь с этим сделать, но что? Я, честно говоря, потерял веру, что искусство сильнее оружия.

– Но в режиссуре останетесь?

– Друзья и коллеги уговорили закончить хотя бы “Бабочек”. А так – хотел бы сделать детский фильм после войны. Один из авторов War Note Валерий Пузик – писатель и сценарист. Он сейчас в ВСУ. Его сыну Оресту 5 лет, у меня Орыся, вот мы и думаем создать что-то для них.

– Есть ли вас увлечения вне кино и войны?

– Сочиняю музыку еще со школы, но пока для очень ограниченного круга. У меня много хобби – джиу-джитсу, скалодром, – но не выходит всем этим заняться.
“День, когда я забирал жену и дочь из Ирпеня по разрушенному мосту, – самый страшный в моей жизни”. Интервью с документалистом Романом Любым
#Россия #Украина